http://tvzvezda.ru/news/qhistory/content/201701230806-rqv0.htm

ГОЛОС НАРОДА // http://www.sovross.ru/sections/voice/1, 22 апреля

Меня тоже спрашивали, коротко. Я так сказал:

– В ходе русской революции на мировую арену вышла доиндустриальная цивилизация, идущая в обход западного капитализма. Мы и сейчас живем в этой революции (крах СССР – ее эпизод). Ленин – ее продукт и творец, теоретик и конструктор, он ключ к знанию и пониманию. Анализируя в уме свои модели, Ленин так быстро проигрывал множество вероятных ситуаций, что мог точно нащупать грань возможного и допустимого. Он понял смысл кризиса мироздания Ньютона и стал мыслить в логике науки становления (а политики Февраля мыслили в рамках науки бытия).
Так был создан синтез общинного крестьянского коммунизма с рабочими – ересь для марксизма. Жаль, что Ленин не имел времени, чтобы ясно объяснить свое дело, – тогда большевики и крестьяне имели неявное знание.
Ленин входил в мировую элиту социал-демократов и добился «права русских на самоопределение» в революции – на автономию в сообществе марксистов. Создавая Коминтерн, Ленин поднял проблему «несоизмеримости России и Запада» и «перевода» понятий обществоведения этих цивилизаций. Он умел работать с неопределенностью, препарировал ее, взвешивал риски. Он преодолел раздвоенность России, соединив западников и славянофилов, – и русофобия Запада на полвека утихла.
Ленин нашел такой язык и такую логику, что стал не пророком, а вождем набирающего силу массового движения. Не вступая в конфликт с марксизмом, он преобразовал его в учение, дающее ключ к пониманию процессов в незападных обществах. Он не просто понял чаяния крестьянства и рабочего класса России, но и дал им язык, облек в сильную теорию.
Ленин смог обуздать революцию, это сложнее, чем начать революцию. Системность нелинейных процессов придала силу его парадигмам. Ленин смог после катастрофы «пересобрать» народы и вновь собрать земли на основе СССР. Его методология, крупные проблемы и альтернативы… были совершенно новые инновации. Поразительно, что новизна его проектов была понятна массе трудящихся, но с трудом понималась интеллигенцией.
Ленин так представил западный империализм, что сразу вышел на важные закономерности стран, находящихся на периферии капитализма. Так началось национально-освободительное движение и крушение колониальной системы. Особенно это касалось Азии, и Ленин стал для народов Востока символом.
Бертран Рассел написал: «Можно полагать, что наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна, которым удалось завершить огромную работу синтеза… Государственные деятели масштаба Ленина появляются в мире не больше чем раз в столетие, и вряд ли многие из нас доживут до того, чтобы видеть равного ему».
( Читать дальше...Свернуть )

 С начала краха СССР, новых кризисов и войн в большинстве народов и культур изменяются картины мира, смыслы понятий, образы прошлого и будущего – и даже самого человека. Старые инструменты для изучения, понимания и освоения реальности недостаточны. Наша жизнь обволакивается, как туманом, неопределенностью, все больше и больше усилий мы тратим на попытки и ошибки. Распадаются дисциплины и теории, нормы и табу, институты и авторитеты. В этой атмосфере потоков невежества, манипуляции и нигилизма в СМИ и в деградированной массовой культуре страдают мышление и взаимное рассуждение людей. Страдают память, сознание и логика, оптимистические эмоции и конструктивное творчество. Такая атмосфера давит на все группы и общности народов – и читателей, и авторов. Меньше читают, а я думаю, у большинства авторов нет вдохновения – они идут в сумерках, и дорога плохо видна.
И все равно наши читатели и авторы должны выполнять свой долг: писать, читать, обдумывать и общаться. Пусть их книги не шедевры, и пусть совместный труд авторов и читателей не востребован массовой аудиторией, необходимо накапливать массив изданных, прочитанных и обдуманных книг. Без этого ресурса туман и неопределенность нашего состояния не развеются, даже если иные, более энергичные культуры поделятся с нами их новыми знаниями и инновациями.
Данная книга представляет предмет, который в советский период и сейчас еще считают устаревшим, – политическая экономия (или политэкономия). По моему опыту и опыту товарищей, мы думали, что это особая малопонятная и малоизвестная дисциплина экономической науки, которая мало интересовала массу научно‑технических, прикладных и гуманитарных профессий. Но в 1990‑е годы постепенно часть интеллигенции, увидевшая угрозы в реформах, ведущих к глубокому кризису, пыталась понять, каков был смысл советской политэкономии социализма – той дисциплины, которой владело сообщество ведущих ученых теоретиков‑экономистов.( Читать дальше...Свернуть )

Я успел книгу, в ней понел много от Ленина.

Вот:
Война и политика. История русских воззрений на политэкономию
Издательство Родина

Всем привет!

Почти все комментарии представляют общий крик: «Мое мнение верно!»
 Так у нас спорят, как политики и борцы за истину – у каждого своя. Но теперь уже надо представить реальную картину – объективно, показать «то, что есть», а не «то, что надо». Я и мы (масса) жили как община, и не верили, что община может развалиться. И оказалость, что «мы не знаем наше общество». Так возникла холодная война общностей. Глупо разрушать остатки. Такие ситуации изучены. Вот, еврокоммунисты: «Что касается западных коммунистических партий, то трудно определить момент, когда произошел решающий поворот в их отношении к Советскому Союзу и той модели коммунизма, которую он представлял. Процесс изменения был постепенным, эволюционным, с многочисленными малыми поворотами в определенном направлении - в направлении удаления от советского проекта».     
Но ведь это было и у нас! Наши старые поколения (как я), так и думали, жить в системе механической солидарности.  И везде, где произошла модернизация. ( Читать дальше...Свернуть )

В 1992 г. случайно я познакомился с человеком (в Испании), который много повидал на свете и всю жизнь прожил в отрыве от прессы и телевидения – был моряком, и тайно коммунистом. Мы разговорились (после лекции), быстро подружились. И как-то мне так сказал: «То, что произошло с СССР, — большое горе для очень многих во всем мире, даже для тех, кто вроде бы радуется краху коммунизма. И дело не в политике. Без опоры оказались и те, кто считал себя антикоммунистами. И не из классового сознания надеялись люди на СССР, не потому, что “пролетарии всех стран, соединяйтесь!”. Все это давно не так, и на Западе рабочий — это тот же буржуй, только без денег. А надеялись потому, что у вас говорилось: “Человек человеку — брат”. А по этому тоскуют все, что бы они ни говорили на людях».

Я ему не стал говорить, что антисоветские идеологи во время перестройки стали твердить о том, что советская жизнь якобы строилась на идеях классовой борьбы, это было или следствием их лживости, или тупости. Советская жизнь строилась на солидарности всего человечества, но СССР погиб. Наверняка прилетит птица Феникс, а нам надо исследовать мир и людей.
Вот проблема: люди живут в капитализме, а ностальгия о братстве. И те, и другие не знали, как соединиться. Так и у нас – революция. Когда-то мы жили, почти все, как «человек человеку — брат». Но мы не успели, и не смогли понять реальность и создать  адекватное знание. Тогда все ушло в войну и форсированную работу для жизнеустройства и обороны – и прошел разрыв поколений. Но и испанцы прошли такие «кавдинские ущелья» – и в гражданской войне, и в либерализации и конверсии экономики. Во время кризисов рвется пленка «Человек человеку — брат». Но части той пленки представляют по-разному у разных людей – у всех есть множество факторов, чтобы создать каждому ему собственную идентичность. Но для нас надо выделить важные структуры личностей (для нашей проблемы).
Можно построить грубую модель: в обществе доминируют несколько типов отношений к другим общностей. Всегда между ними существуют открытые или латентные конфликты, и вырастают картины борьбы – и кто из личностей начинает действовать. Представим и картины, А, Б и В:
– А: он верит, что «человек человеку брат». Те, кто не верят – невежды или враги народа, разных категорий.
– Б:  другой считает, что «человек человеку брат» – утопия остаток религии, что «хилиазм есть живой нерв истории, – историческое творчество, размах, энтузиазм связаны с этим хилиастическим чувством» (С.Н. Булгаков). Некоторые эту утопию уважают, а другие над этой утопию издеваются – это невежды.
– В: третий пытается найти компромисс, создав общество и государство, которые  изучили и представили нормальные условия жизни для оба сообщества с разными ценностями.
Но договориться им бывает очень трудно – иногда в этом конфликте компромисс перейдет в горючую войну. Часто, что и общество, и государство не имеют знания и не могут догнать процессы. Да и латентные конфликты бывают очень активны.
Это было и в России, и в Испании. Но сейчас эти проблемы не изучают, хотя полезно, – эта грубая модель дает образ этих отношений, а детали легко найти.
 

(Части из статьи)

Люди чувствуют, что большие общности (даже в толпе на площади) поддаются сильным стихиям – духовным, материальным и безумия. Особенно быстрая стихия – невежество. Все мы живем в ее атмосфере. В быту она пробегает как легкая рябь на воде, в обществе она появляется как туман или туча. Мы пытаемся разобраться в явлениях, которые изменяют жизнь общностей и даже стран.
Представим трудящихся СССР в периоде перестройки и по «90-м годам». Тогда темные стихии прошли в России, а теперь надо изучать картину мира и обсуждать варианты предвидений. Наше большинство многое поняло, но не успело создать систему оппозиции.
Начнем с предвидений.
Явный сигнал был во время конфликта в партии до войны. Сталин сказал в 1937 г.: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать».
Постепенно народ раскололся – одна общность видела свою картину мира и мыслила в ней, – а другая общность с другой картиной. После войны старики и подростки еще мыслили, как общинные люди, и партия следила за единством. Но за 1955-1960 гг. пришли новые поколения с множеством профессий. Войти в новое сообщество с единстве – очень сложно. Но что мы увидели во время 1985-1991 гг.? Разрывы отношений людей и тяжелые потери.( Читать дальше...Свернуть )

Завтра начну закруглять сложные и мрачные работы. Но ведь, и светлые картины полезны. Постараюсь пойти таким путем.

Во второй части ХХ века мы многого не успели изучить и понять в картине мира - и нашу свою часть, и Запада и Востока. Вихри над нами были очень быстрые, а мы погрузились в невежество. Сейчас нам надо учиться, а не тратить время в спорах.
Возможно, я еще смогу оформить нескольких вариантов полезных для рассмотрения.
Вспомним 1917!

а также порадуемся Весне и Труду.
Попозже я вернусь к станку. Пока в РАН идет великая реформа.

В 1893 году в России были изданы книги 7783 названий общим тиражом 27,2 млн. экземпляров, а в 1913 году – 34 тыс. названий тиражом 133 млн. экземпляров. Это значит, что в 1913 г. в России вышло почти столько же книг, сколько в Англии, Франции и США вместе взятых (35,4 тыс. названий). В России к концу 1913 г. было 127 тыс. студентов – больше, чем в Германии и Франции, вместе взятых.
(А. Богданов в 1912 г. писал, что в те годы в России в заводских рабочих библиотеках были, помимо художественной литературы, книги типа «Происхождение видов» Дарвина или «Астрономия» Фламмариона — и они были зачитаны до дыр. В заводских библиотеках английских тред-юнионов были только футбольные календари и хроники королевского двора).( Читать дальше...Свернуть )

В этом коротком тексте представим важный аспект отношения науки и религии. Эта проблема стала актуальной сразу после Октябрьской революции. Мы уже рассмотрели с разных точек взаимодействия или конфликты больших систем, которые и генерировали процессы – и созидательные, и разрушительные, или нейтральные (разделенные). Мы, например, можем в мозаике глав представить себе, насколько крепки были взаимодействия политэкономии НЭПа, антропологии, религии и образа будущего. Но здесь обсудим срочную и чрезвычайную программу создания национальной системы науки в советском государстве. ( Читать дальше...Свернуть )

Так, часть клира, включая некоторых иерархов, попала под репрессии, особенно во время «красного террора». По архивным данным, в 1918 г. было расстреляно 827 священнослужителей (а в 1919 г. — 19). Но в России Гражданская война была не просто бедствие, а распад и братоубийство. Артем Веселый, который после Гражданской войны собрал огромное количество воспоминаний очевидцев и малую часть из них издал в виде книги «Россия кровью умытая» [307]. Надо бы ее прочитать.
Русская революция была глубоко религиозным движением (хотя и антицерковным). Судя по текстам, руководство партии большевиков в течение всего первого периода судило о становлении государства по западным меркам и преувеличивало «недостаток легитимности». На деле легитимация Советской власти произошла, но большевики переоценивали силу идеологических противников и прибегали к репрессиям, в то время как эти противники подорвать гегемонию советского строя не могли. Оценить риски очень трудно.
Для нашего главного вопроса достаточно сравнить два главных проекта, задающих России разные (и расходящиеся!) цивилизационные пути. Один проект — партии кадетов и более левых либеральных партий, предполагающий построение в России государства западного типа с рыночной экономикой. Этот проект воплощал сначала Керенский, а потом Деникин и Колчак. Были в нем и радикалы (Корнилов), так что однажды большевикам пришлось защищать умеренного Керенского — такое бывает в политике. К этому проекту присоединилась часть эсеров (Чернов, Савинков). Это — Февраль, «белые».( Читать дальше...Свернуть )

Одной из важных «кампаний» гражданской войны в России был конфликт Советской власти с Церковью. Этот конфликт вплоть до стабилизации государства в середине 1920-х годов носил исключительно острый, сложный и тяжелый характер. Он отразил богоборческий (подспудно религиозный) пафос большевизма, а еще больше – у эсеров и анархистов.
Любое идеократическое государство, возникающее революционным путем, неминуемо вступает в конфликт с Церковью, которая была важнейшей частью старой государственности. Сосуществование на равных двух «носителей истины» — двух структур, претендующих на статус высшего арбитра в вопросах общей этики, невозможно. Даже такая выросшая на идеалах Просвещения революция, как Великая Французская, проявила свой религиозный характер и на время «свергла» старых богов. 7 мая 1794 г. Конвент принял Декрет о Верховном Существе, согласно которому каждый француз был обязан верить в существование этого демиурга и в бессмертие души.( Читать дальше...Свернуть )

17.3. Роль религии для «просто человека»

Попытаемся разобраться в проблеме соглашения между идеологией марксизма (с его антирелигиозной программой) – и массой населения России с привычной религией (и ее структурами, укорененными в жизнеустройстве). Советское образование не говорило об этой проблеме и процессе ее изменения. Здесь пока что мы можем представить только «карту» этой проблемы и постепенно найти ее связи и противоречия.
Для начала коротко укажем роль ранних прото-религий в генезисе и развитии человека. Именно в социологии в исследовании религий возникло важное понятие коллективных представлений. Наблюдения показали, что религиозные представления не выводились из личного опыта, они вырабатывались только в совместных размышлениях и становились первой в истории человека формой общественного сознания. Как говорили антропологи, религиозное мышление социоцентрично. Именно поэтому первобытные религиозные представления и играли ключевую роль в этногенезе – даже самая примитивная религия являлась символическим выражением социальной реальности, посредством этого люди осмысливали свое общество как нечто большее, чем они сами.
Более того, локальные общности, занятые коллективным делом, создают в общем сознании религиозные представлении и символы, которые становятся главным средством этнической идентификации при контактах с другими общностями. Религия же порождает специфические для каждого этноса культурные нормы и запреты – табу. Одновременно в рамках религиозных представлений вырабатываются и понятия о нарушении запретов (концепция греховности). Все это и связывает людей в этническую общность. Ведь именно присущие каждой такой общности моральные (шире – культурные) ценности и придают им определенность, выражают ее идентичность, неповторимый стиль.( Читать дальше...Свернуть )

Взаимодействие этих трех основ бытия народа создало Советской власти в период 1920-1930 гг. очень сложные противоречия. В этой главе рассмотрим эту проблему с точки зрения религии. В начале ХХ века Россия была еще традиционной, но просвещенной страной, хотя она была под давлением экспансии Запада и искала возможность выйти из его периферийного капитализма. Антропология населения (русского и практически всех народов) во многом определялась религией – православием и другими конфессиями. Надо также учесть, что экономические ценности и интересы (т.е. политэкономия) были крепко связаны с антропологией и религией. Это хорошо было представлено в 1905-1907 гг. в наказах и приговорах крестьянских сходов, и из них вызрели декреты Октябрьской революции.

17.1. Марксизм и религия

Установки Маркса и Энгельса в отношении религии входят в ядро «миросозерцания марксизма». Эти установки таковы, что они исключают саму мысль о конструктивной роли религии в создании и сохранении народов. Поэтому здесь мы должны остановиться и первым делом устранить это препятствие. ( Читать дальше...Свернуть )

Сегодня можно высказывать только приятные комментарии!

Факт такой. В Ижевске большевики уже осенью 1917 г. собрали один из наиболее мощных отрядов Красной гвардии на Урале. А эсеры и меньшевики готовили программу «образцовый рабочий социализм» и «образцовая демократическая республика». Начался чехословацкий мятеж, ижевских коммунистов и гарнизон Красной армии отправили на фронт. В городе оставалось несколько десятков красноармейцев и милиционеров. Сразу, 7 августа, началось подготовленное эсерами восстание под лозунгом «Власть Советам без большевиков!» Ударной силой был Союз фронтовиков, их было 4 тыс., имелась боевая дружина и оружие. Власть в городе перешла повстанцам. ( Читать дальше...Свернуть )

Этот текст, кажется, отклоняется от нашей темы, но это отступление указывает, что практически всегда противоречия в условиях нестабильности и дезинтеграции общностей приводят к конфликтам с насилием. Смена государства и власти, традиционных и привычных норм, привычного порядка жизнеустройства и т.д, изменяет структуры сознания и мышления. При этом создается пространство, которое заполняется иррациональными представлениями – с разной силой. Обычно фон всяких неурядиц удерживается в рамках, и его контролируют и власти, и общество. Но когда в каких-то сферах порядок распадается и надвигается хаос, возникают чрезвычайные угрозы и задачи. ( Читать дальше...Свернуть )

Добавим еще одно полезное суждение. М. Сахлинс предупреждал в книге «Культура и практические представления» (1978): «Исторический материализм является истинным самосознанием буржуазного общества, ограниченным, однако, рамками самого этого общества. Рассматривая производство как натурально-прагматический процесс удовлетворения потребностей, вместе с буржуазной экономической наукой оно [буржуазное общество] рискует поднять отчуждение людей и вещей на более высокий когнитивный уровень… Если это произойдет, марксистская антропология будет неотличима от ортодоксальной экономики, как будто исследователь одурачен тем же товарным фетишизмом, который завораживает участников процесса.
Рассуждая о производстве и движении товаров исключительно с точки зрения их денежных выражений (меновых стоимостей), исследователь упускает из рассмотрения культурный код конкретных свойств, определяющий “полезность” и таким образом оказывается не способным понять что собственно было произведено.... В таком виде представляется наше буржуазное общество и типичная средняя мудрость его общественных наук» [266].
Поскольку в последние тридцать лет наши государство и общности (элита, средний класс и т.п.) пытаются войти «клуб капитализма», а другие общности – пытаются избежать этого, то и тем, и другим следовало бы пройти ликбез упрощенной модели западного капитализма и модели России и СССР – хотя бы в ХIХ и ХХ веках. Сейчас общество и политический класс слишком глубоко погрузились в невежество. Это – сбой нашего образования и даже уже антропологии. ( Читать дальше...Свернуть )

К моменту революции состав населения России был представлен 85% крестьян и промышленных рабочих примерно 5%. Эта общность и определяла антропологию России. Мировоззрение этой массы трудящихся влияло и на остальные группы – сословное патерналистское общество еще не было преобразовано в классовое общество. Многие ценности, традиции и нормы соединяли общество.
Вот один штрих: Николай I регулярно выдавал деньги всем действительно нуждающимся семьям казненных и сосланных декабристов. Это был его долг патриархального государства. При этом он лично и скупо считал, прибавлял, убавлял. Все это делалось на уровне государственной тайны, которая хранилась всеми причастными к ней лицами под строжайшим контролем. Сложные чувства, которые возникли бы в обществе, узнай оно об этих неудобных делах, были исключены этой цензурой. Иррациональность и совесть в этом вопросе была под замком.
Но такие поступки происходили в разных общностях, и даже сейчас они бывают. Что они переживали? Многие читали такую историю, о которой почти одинаково рассказали три достойных человека – В.М. Молотов, маршал А.Е. Голованов и маршал А.М. Василевский (записал Феликс Чуев): «Как вспоминал В.М. Молотов со слов маршала, однажды Сталин пригласил Василевского и стал расспрашивать его о родителях. А у него отец — сельский священник, и маршал не поддерживал с ним отношений.
— Нехорошо забывать родителей, — сказал Сталин. — А вы, между прочим, долго со мной не расплатитесь! — он подошёл к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов.
Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына» [261].
Но важнее детальное изложение традиции взаимной помощи крестьян России. Вот фрагмент из «Письма первого» А.Н. Энгельгардта. Он пишет о системе помощи хлебом, которая практически распространялась на целые губернии. Видимо, Энгельгардт глубоко прочувствовал такую солидарность и такую культуру. ( Читать дальше...Свернуть )

Мы говорим о конструкции политэкономии. Она – это синтез всех систем и процессов, который создает образ бытия (более или менее – глубоко или поверхностно). Так или иначе, она высвечивает важные явления или представляет несколько пластов какого-то процесса. Те, кто считают, что политэкономия – это особая дисциплина экономики, ошибаются. Политэкономия связана с антропологией, обе они – сложные конструкции и необходимые друг другу. А также обе они необходимы обществу и государству для действия и для представления реальности.
Поэтому мы приведем этот раздел, чтобы коротко показать, какой свет бросает на политэкономию конкретной страны антропология, как «прибор» наблюдения. Она представляет в спектре своего света особые, или даже уникальные, образы. Мы здесь не можем заняться сравнением образа России со многими другими странами, – нам достаточно зафиксировать (даже без оценок) существенные расхождения структуры образов двух разных систем антропологии. ( Читать дальше...Свернуть )

14-3. Коллективизация

– Современные оценки
Показатели сбора зерна в ходе коллективизации были таковы (млн т): 1929 – 70,1; 1930 – 77,2; 1931 – 68,9; 1932 – 66,1; 1933 - 69,3; 1934 – 67,6; 1935 – 75.
Данные представили на семинар (1993 г.) в Москве американские специалисты по истории колхозного строительства в СССР. Зимой 1932/33 г. поставки зерна государству не были чрезвычайно высокими, так что в распоряжении крестьян оставалось столько же зерна, как и в 1934 г. и намного больше, чем в 1936 г., однако голода в эти годы не возникало. Как уже говорилось, причина голода 1932/33 г., видимо, в том, что тогда был впервые введен порядок изымать зерно у колхозов и хранить его на элеваторах. Вероятно, при этом считалось, что, как и при продразверстке, на селе останется количество зерна, обеспечивающее безопасность жителей. Однако колхозы — это не миллионы автономных дворов, и зерно было вывезено полностью. Когда появились признаки голода, бюрократическая машина не смогла быстро отреагировать на необычную проблему, а возникший на селе и на транспорте хаос не позволил быстро спасти положение. Технократическая социальная инженерия дала колоссальный сбой. Для массы людей он стал катастрофой.( Читать дальше...Свернуть )

Программа коллективизации была ключевой частью политэкономии СССР в 1930-е годы. С этой программой были жестко связаны и индустриализация, и наука, и оборона и др. Реализация программы коллективизации была, вероятно, самой сложной после 1917 г. Видимо, поэтому и в советский период, и постсоветский история этой программ была опрощена. Многие ошибки и даже провалы наше образование их обходило, но сейчас для нас они важны. Очень мало говорилось о наследии проблем российского сельского хозяйства на период НЭПа и коллективизации. Об этом сделаем короткий обзор. ( Читать дальше...Свернуть )

14.2. Финансы

Сила советского строя и рывок в развитии хозяйства были связаны с тем, что, обобществив средства производства, советская Россия смогла укротить монетаризм – то есть, ввести деньги без ссудного процента. Заметим, что во время таких тяжелых кризисов, как сейчас в России, государство просто вынуждено взять на себя контроль за денежными потоками. Это и было, после 70 годов, объявлено «нарушением объективных экономических законов».
Вот пример: в обращении к нации 12 марта 1935 г. Ф. Рузвельт говорил: «В стране создалось напряженное положение с банками. Некоторые банкиры, распоряжаясь средствами людей, показали свою некомпетентность или пошли на нечестные пути. Доверенные им деньги они вкладывали в спекуляции или рискованные ссуды. Они потрясли народ Соединенных Штатов и на время лишили его ощущения безопасности» [245].( Читать дальше...Свернуть )

Авиация. В мировой истории было большое внимание уделено осуществленной в СССР программе создания мощного авиастроения и авиации. Для ее успеха требовалась не только развития техники, производства и финансов, но и программа распространения знаний об авиации и создание обстановки всенародного энтузиазма. Эта программа должна была служить частной моделью для политэкономии.
Отметим, что в 1914-1917 гг. войны, ведущие страны производили самолеты на таком уровне (тыс. единиц): Англия – 22,4; Франция – 27,2; Германия – 33,7; Россия – 5,6 [68, Т. 1, с. 305]. ( Читать дальше...Свернуть )

В 1920-х годов после Гражданской войны и иностранной интервенции разработка политэкономии РСФСР и затем СССР стала все более организованной и долгосрочной. Но главное, что все программы этой работы были организованы как общее дело, символический способ соединения людей, которому в общинной культуре народов России придавался смысл именно коллективного ответа на вызовы и угрозы. Одновременное ведение многих программ на большой территории страны связывало людей в советский народ (реально, нацию). Огромной программой такого типа стала и индустриализация. Она изначально была истолкована как всенародный ответ на исторический вызов России – пройти путь развития, который обеспечит оборону от агрессии Запада, «иначе нас сомнут». Эта программа была ключевой в политэкономии – все понимали, что с Запада для русских исходила главная опасность военной угрозы.
Но следует уточнить, что наши поколения, которые были рождены после ВОВ и вышли на общественную арену уже в 1970-1980 гг., этой угрозы практически не чувствовали. Теоретически это чувство не проникало в подсознание. Эту проблему мы обсудим в дальнейшем. Но сейчас есть много литературы с разумными и убедительными доводами авторов-современников. ( Читать дальше...Свернуть )

Вступление

СССР восстанавливался как держава со своим особым представлением о картине мира, о мироустройстве, исключающим как империалистическую глобализацию под эгидой Запада, так и глобализацию через мировую пролетарскую революцию. Восстанавливались и развивались основные черты России-СССР как цивилизации.
В то время практически все группы и общности, обдумывали и критиковали проекты будущего хозяйства, и, конечно, разрабатывали. Люди России недавно вышли из революции и тяжелой Гражданской войны, и их противоречия были еще обострены. Казалось, что Россия как цивилизация распадается, нации и народы утратили взаимную солидарность, а значит, разрываются связи антропологической основы. Варианты стратегии строительства хозяйства (как образы политэкономии), обсуждали на всех уровнях.
Американский антрополог К. Янг пишет о «судьбе многонациональных империй в период после Первой мировой войны»: «В век национализма классическая империя перестала быть жизнеспособной формой государства... И только гигантская империя царей оказалась в основном спасенной от распада благодаря Ленину и с помощью умелого сочетания таких средств, как хитрость, принуждение и социализм.
Мощно звучавшая в границах “тюрьмы народов” национальная идея оказалась кооптированной и надолго прирученной при посредстве лапидарной формулы “национальное по форме, социалистическое по содержанию”… Первоначально сила радикального национализма на периферии была захвачена обещанием самоопределения и затем укрощена утверждением более высокого принципа пролетарского интернационализма, с помощью которого могла быть создана новая и более высокая форма национального государства в виде социалистического содружества» [228].( Читать дальше...Свернуть )

Эта проблема в советском (да и в постсоветском) образовании оставила дефекты в некоторых навыков рациональном мышлении. Такие противоречия особенно дорого стоили советскому народу, когда в 1960-1970-х годы произошли смены поколений, и наше население уже не знало ни голода, ни революции, ни войны.
Вернемся к работе по созданию политэкономии социализма в 1930-х годах. В 1938 г. был разработан макет учебника «Политическая экономия». Как сказал Валовой, «именно с этого макета берет начало отрицание товарного производства и закона стоимости при социализме». В 1939 г. был составлен другой макет, а в 1940 г. были подготовлены два других макета.
Чувствуя, что вопрос сложен и готового ответа в марксизме и в советском обществоведении нет, Сталин, сколько мог, оттягивал издание учебника по политэкономии социализма. Макет учебника обсуждался на больших совещаниях с участием Сталина в 1941 и 1951 гг. Сам он работал над этим макетом несколько лет. Главный смысл его поправок заключался в том, чтобы вывести советское хозяйство из-под диктата «закона стоимости».( Читать дальше...Свернуть )

Забегая вперед, скажем, насколько непросто было заставить мыслить советское хозяйство в понятиях трудовой теории стоимости. Об этом говорит тот факт, что первый учебник политэкономии социализма удалось подготовить, после двадцати лет дискуссий, лишь в 1954 году! Академик К. Островитянов писал в 1958 г.: «Трудно назвать другую экономическую проблему, которая вызывала бы столько разногласий и различных точек зрения, как проблема товарного производства и действия закона стоимости при социализме». Это – важное явление! Ведь сообщество теоретиков-экономистов более тридцати лет спорило о «разногласиях и различии точек зрения» об чужих абстракциях – и на чужом языке, которого сообщество не понимало. И сам академик К. Островитянов этого не видел! И до сих пор российские студенты изучают политэкономию капитализма и социализма. Реальность в одной картине мира, а абстракции – в другой картине.( Читать дальше...Свернуть )

В 20-30-е годы в СССР стал складываться особый тип хозяйства и жизни людей. Это была разновидность хозяйства, присущего традиционным обществам. Экономическая теория (политэкономия капитализма) принципиально не изучала хозяйства такого типа.
В этот период закладывались главные трудности в саму стратегию органов государства, определяющих социальный и экономический строй, а значит, во многом и политику,— Совмин, Госплан и Госбанк. Была неясной политэкономическая основа их деятельности. Впервые после 1921 г. вновь встал вопрос: что такое советская система хозяйства (она называлась социализмом, но это — чисто условное понятие, не отвечающее на вопрос). До окончания Гражданской войны жизнь ставила столь четкие и срочные задачи, что большой потребности в теории не было. Теперь надо было понять смысл плана, товара, денег и рынка в экономике СССР. Но своей теории, доктрины нового народного хозяйства не было, приходилось изучать практику и противоречия, а разрабатывать решения методом проб и ошибок. ( Читать дальше...Свернуть )

Разрешались договора займа с ограничением взимаемых процентов не свыше 6% годовых (при этом было запрещено начисление сложных процентов). Сделки, явно наносящие ущерб государству, признавались недействительными. Кодекс вводил наследование как по закону, так и по завещанию. Однако было оговорено, что передаваемая наследственная масса не должна превышать 10 тысяч золотых рублей (в 1926 г. это ограничение было отменено, но наследство облагалось высоким налогом).
В 1921-1923 гг. упорядочивается налоговая система. Натуральный налог заменяется денежным, вводятся косвенные налоги. В 1921 г. в принципе восстанавливается финансовая автономия местных (губернских) властей, размер их бюджетов постепенно растет, хотя необходимость получения средств из центра сохраняется. Начинают восстанавливаться и уездные бюджеты. Большие усилия, предпринятые для учреждения волостных бюджетов, не увенчались успехом — из-за нехватки местных доходов и квалифицированных кадров. Волостные бюджеты в 1924 г. были установлены лишь на Украине, где и раньше местное самоуправление было более развито. Сравнительно успешно шел этот процесс на Северном Кавказе и на Урале. Был принят ряд решений о передаче в волостной бюджет части сельхозналога, о разрешении учреждать некоторые независимые налоги (но не с населения), о передаче волостям предприятий и имущества (мельниц, кузниц и т.п.).( Читать дальше...Свернуть )

Революция в России была отрицанием капитализма в совершенно конкретных исторических условиях, соответственно, и отрицанием политэкономии капитализма. Когда читаешь документы тех лет, странно видеть, что с особой страстью отвергли Октябрьскую революцию именно левые, марксистские партии (меньшевики и Бунд). Дело в том, что это для них была не социальная угроза, а ересь, нарушение их религиозных догм.
В этом конфликте слились воедино деятели различных партий и движений, выступавших разрозненно. Понятно, что такой конъюнктурный политический союз партий с разными целями и векторами движения не мог иметь единого стратегического проекта, в том числе политэкономии. Из отдельных частей политэкономии Маркса смутно можно было предположить, какие приоритеты считали главными в партиях коалиции Временного правительства. Таким образом, совещания советских экономистов, которые готовились к разработке политэкономии социализма, не опирались на экономические концепции Временного правительства. ( Читать дальше...Свернуть )

Гл. 11 (2)

Картины отношений между людьми и с природой, особенно землей, Чаянов хорошо знал – в России, и в Европе. Он хорошо знал исследования ученых того времени. А вот пример. Лауреат Нобелевской премии Ф. Содди, автор лекций «Картезианская экономика», прочитанных в 1921 г. в Лондонской экономической школе, в которых объяснил, что монетаристская экономика неизбежно должна время от времени наносить тяжелые удары по реальному (натуральному) хозяйству в форме финансовых кризисов. В 1933 г., вспоминая о подчеркнутых Марксом словах У. Петти о том, что труд – отец богатства, а земля – его мать, Содди предположил, что «скорее всего, именно ученики пророка забыли указание на роль матери, пока им не освежило память упорство русских крестьян» [144, c. 165, 166]. Содди посчитал упорство русских крестьян – особенностью русского национального хозяйства, которая высветила конфликт между монетой и природой. [Но Содди ошибся. «Ученики пророка» (Маркса), вовсе не «забыли указание на роль матери» – сам Маркс писал: «Силы природы как таковые ничего не стоят...» (см. в гл. 7.4)].
Но этот конфликт стал сейчас уже критической проблемой. Говоря о способе производства и потребления Запада как общей модели развития, Я. Тинберген формулирует эту проблему в таких терминах: «Такой мир невозможен и не нужен. Верить в то, что он возможен – иллюзия, пытаться воплотить его – безумие. Осознавать это – значит признавать необходимость изменения моделей потребления и развития в богатом мире» [206].
Достаточно взглянуть на просочившийся в печать конфиденциальный меморандум главного экономиста Всемирного банка Лоуренса Саммерса, который он разослал своим ближайшим сотрудникам 12 декабря 1992 г.: «Строго между нами. Как ты считаешь, не следует ли Всемирному банку усилить поощрение вывоза грязных производств в наиболее бедные страны? Я считаю, что экономическая логика, побуждающая выбрасывать токсичный мусор в страны с низкими доходами, безупречна, так что мы должны ей следовать» [207].
Л. Саммерс совершенно правильно и честно сформулировал проблему: поведение хозяйственных агентов диктуется определенной логикой политэкономии. К.А. Свасьян приводит слова немецкого философа Р. Штайнера: «В ньютоновской физике мы впервые соприкасаемся с представлениями о природе, полностью оторванными от человека» [208]. Это предопределило саму антропологию современного буржуазного общества. И не только антропологию, но и все мироощущение Запада. М. Хайдеггер в своей работе «Европейский нигилизм» поставил вопрос: «Спросим: каким образом дело дошло до подчеркнутого самоутверждения “субъекта”? Откуда происходит то господство субъективного, которое правит всем новоевропейским человечеством и его миропониманием?» [209]. ( Читать дальше...Свернуть )

Гл. 11-1.

В июне 1920 г. обсуждались варианты доктрин политики Советской власти после Гражданской войны и военного коммунизма. Из двух главных докладов о концепций будущего НЭПа был принят доклад А.В. Чаянова. Он был известным экономистом и историком хозяйства – и в России, и в Западной Европе. Его главные труды были посвящены трудовому крестьянству, в основном российскому, но также и других культур. Его называли «неонародником».
Чаянов хорошо знал классическую политэкономию и труды Маркса о докапиталистических хозяйствах, но при этом подчеркивал, что большинство народов мира в то время культивировали некапиталистические хозяйственные системы. Конкретно в России такое хозяйство было главным сектором народного хозяйства. Чаянов отвеpгал универсализм той политэкономии как теоpии хозяйства. Реальность кpестьянского миpа не втискивалась в категоpии политэкономии – ни в ее либеpальной, ни в ее маpксовой веpсии.
Он писал: «Прежде всего примем бесспорное утверждение, что нынешняя капиталистическая форма хозяйства есть лишь частный случай народно-хозяйственной жизни и что значимость и сущность возникшей на ее почве и посвященной ее теоретическому изучению научной дисциплины – политической экономии в ее современном виде – не могут быть распространены на другие организационные формы экономической жизни. Обобщения, которые делают современные авторы современных политэкономических теорий, порождают лишь фикцию и затемняют понимание сущности некапиталистических формирований как прошлой, так и современной экономической жизни» [203, с. 140-141]. ( Читать дальше...Свернуть )

10.7. Критические противоречия и конфликты НЭПа ослабевают

Решения и их поправки в процессе восстановления и развития хозяйства и отношений людей становились частью системы новой, самобытной «практической политэкономии».
В марте 1922 г. для укрепления позиции промышленных предприятий на рынке их стали объединять в большие группы (синдикаты), которые давали от 70 до 100% продукции своих отраслей. Конкуренция между предприятиями была устранена, цены стали сдвигаться в другую сторону, так что снова возникли «ножницы цен» — но теперь уже в ущерб сельскому производителю. Кроме того, в тяжелом кризисе оказывалась крупная промышленность и транспорт. Но все более очевидным для партийного и хозяйственного руководства, и для профсоюзов, было создание системы планирования и государственного финансирования.
Малые и средние предприятия стали сдавать в аренду. В основном их арендовали кооперативы и рабочие артели, частников было намного менее половины (в основном это были прежние владельцы). В марте 1923 г. была проведена перепись предприятий. Выяснилось, что 84,5% всех промышленных рабочих были заняты на государственных предприятиях, которые давали в стоимостном выражении 92,4% продукции. На долю частных предприятий приходилось 4,9% продукции и на кооперативы — 2,7%. ( Читать дальше...Свернуть )

10.6. Противоречия двух советских политэкономий и представление о классах

Во всех политических партиях России, в том числе и в дореволюционной партии большевиков, в представлениях общества господствовал принцип отношений классов, оформленный в теории классов и классовой борьбы Маркса. Эта теория создала в российской революции острые противоречия. Большинство членов партий читали «Манифест коммунистической партии», и были очарованы не только пророчествами пролетарской революции, но и авторитетным прогнозом классовой войны крестьян против пролетариев.
Надо прочитать этот прогноз: ( Читать дальше...Свернуть )

10.5. Разрыв «военный коммунизм – НЭП»

Большие риски создавала инерция военного коммунизма, продолжить который было невозможно. Выше уже было сказано, что программы, возникнувшие в чрезвычайных условиях, после исчезновения породивших ее условий сами собой не распадаются – демобилизация населения, которое стало «воинской общиной», всегда бывает сложной и болезненной операцией.
Поворот от военного коммунизма к НЭПу был очень непростой задачей. Введение действующих стихийно рыночных механизмов при острой нехватке сырья, оборудования и готовой продукции приводило к тому, что любое неравновесие начинало обостряться, порождая цепную реакцию кризиса.
Переход от военного коммунизма к НЭПу потребовал сложных решений для определения в разных условиях баланса между социальной справедливостью и эффективностью социальных форм. В главном самые острые проблемы удалось разрешить за два года. Советское руководство исходило из «практических политических умозаключений», а не из теоретических истин и групповых нравственных ценностей. В этом было кардинальное различие проектов Октябрьской и Февральской революций. ( Читать дальше...Свернуть )

10.3. Аргументы Ленина

17 октября 1921 г. Ленин сделал большой доклад на съезде политпросветов, обобщив опыт восьми месяцев. Это был доклад для политработников и пропагандистов, умеренный и подробный. Этот доклад был бы и сегодня полезным как учебный материал. Приведем фрагменты из этого доклада, самые близкие к нашей теме.( Читать дальше...Свернуть )

10.1. Общее состояние главных проблем после Гражданской войны

В нашем образовании история этого периода была смягчена и упрощена. Период Новой экономической политики (НЭП) был едва ли не самым трудным и опасным для Советского государства. НЭП нашим поколениям представлялся логичным, и казалось очевидным, что после окончания Гражданской войны разумно прекратить режим «военного коммунизма», освободить крестьян от тягот продразверстки, чтобы они могли свободно производить и продавать свои продукты потребителям. Наступило мирное время!
В учебниках, литературе и фильмах реальность после войны представлялась «общим делом», а противоречия между общностями трудящихся можно будет справедливо разрешить. Мы не чувствовали масштаба угроз этих противоречий, о них говорили вскользь: началось «отступление» от строительства социализма с возрождением буржуазии и новым социальным расслоением; возник риск конфликта между городом и деревней; солидарность союза рабочих и крестьян лишилась важных факторов — сплачивающих людей бедствий войны и уравнительного разделения тягот. ( Читать дальше...Свернуть )

Рассмотрим, как была спроектирована и организована кризисная политэкономия военного коммунизма.

В советское и постсоветское время учебники, учителя и преподаватели школьникам и студентам не объяснили, что советская власть в октябре 1917 г. унаследовала катастрофическое состояние жизнеобеспечения городского населения и части сельского (ремесленников) – еще без Гражданской войны. Более того, им не объяснили, почему 23 сентября 1916 г. царское правительство объявило продразверстку, что и называлось «военным коммунизмом». Также не объяснили, почему Временное правительство, будучи по своей философии буржуазным, также ввело хлебную монополию. И вот вопрос: почему правительства, царское и Временное, пытались наладить свой «военный коммунизм», а не объявить типичную буржуазную политэкономию, чтобы «крестьяне и помещики могли свободно производить и продавать свои продукты потребителям»? Ведь это фундаментальная проблема.
( Читать дальше...Свернуть )

Сто лет назад история дала нам прекрасный урок: проблемы и конфликты вокруг одной классической кризисной политэкономии, которую обычно называют военным коммунизмом. Эту особую политэкономию в России в период 1916-1921 г. пытались реализовать, по очереди, три разные политические силы: монархическое государство, коалиция Февральской революции с Временным правительством, затем силы Октябрьской революции с Советской властью.

Все эти силы исходили из одной и той же кризисной политэкономии, но каждая из них опиралась на разные картины мира, в том числе – на разные общности и их системы ценностей, на их разные образы будущего. Структуры, цели и отношения к основным общностям последовательно трех систем власти создали совершенно разные контексты. Соответственно, разными были и результаты. Сравнение этих трех программ – полезный урок, наглядно показывающий, что модель политэкономии, как абстракция, не действует. Она не действует сама по себе, к ней надо подключить много связей и отношений, которые в совокупности производят синтез и создают уникальную дееспособную систему.( Читать дальше...Свернуть )

Вспомним рождение и образ капитализма. О раннем капитализме в Средиземноморье конца ХVI в. Ф. Бродель писал: «Особенность средиземноморских обществ: несмотря на их продвинутость, они остаются рабовладельческими как на востоке, так и на западе… Рабовладение было одной из реалий средиземноморского общества с его беспощадностью к бедным… В первой половине ХVI века в Сицилии или Неаполе раба можно было купить в среднем за тридцать дукатов; после 1550 года цена удваивается» [174, с. 136, 571-572]. В Лиссабоне в 1633 г. при общей численности населения около 100 тыс. человек только черных рабов насчитывалось более 15 тысяч [175, с. 457].
Влияние расизма и рабовладельчества на формирование европейских народов Нового времени – большая тема. Дело в том, что это представление о людях – не следствие невежества какой-то маргинальной социальной группы, а элемент центральной мировоззренческой основы Запада. Ведь даже Иммануил Кант писал, что «у африканских негров по природе отсутствуют чувства, за исключением самых незначительных» и что фундаментальное различие между людьми белой и черной расы «похоже, гораздо больше касается их ментальных способностей, чем цвета кожи». ( Читать дальше...Свернуть )

Этот раздел – самый сложный. Вероятно, многие не примут его утверждения – и патриоты СССР, и те, кто сдвинулись к антисоветизму. Становление политэкономии социализма в умах российского населения, интеллигенции и политиков было подспудным процессом. Образ этой картины благой жизни для России складывался из реальности, религий и мифов, преданий и традиций – все это связывалось отношениями сословий, социокультурных общностей, опыта и нового знания, противоречиями и конфликтов со своими и чужими. Многое в этом образе отбиралось и входило в культуру стихийно, другое высказывалось отечественными или иными прорицателями.
Этот стихийный процесс в конце ХIХ в. нелинейно, скачкообразно ускорился. Лев Толстой писал в 1895 г.: «В то время как высшие правящие классы так огрубели и нравственно понизились, что ввели в закон сечение и спокойно рассуждают о нем, в крестьянском сословии произошло такое повышение умственного и нравственного уровня, что употребление для этого сословия телесного наказания представляется людям из этого сословия не только физической, но и нравственной пыткой» [169]. ( Читать дальше...Свернуть )

Парагвай: разгром первого социализма. Прокси война Англии

Чтобы опpеделить, был ли политический pежим инков социалистическим или тоталитаpным, было исписано моpе чеpнил. В любом случае, этот pежим выpажался чеpез самые совpеменные фоpмулы и на несколько веков опеpедил евpопейские феномены того же типа.
К. Леви-Стросс, «Структурная антропология»

Эдуардо Галеано. Вскрытые вены Латинской Америки [66]

(Фрагмент. Война Тройственного союза против Парагвая: как искореняли опыт независимого развития)

Парагвай и Боливия — наиболее отсталые и бедные из южноамериканских государств. Парагвайцы до сих пор страдают от последствий опустошительной войны, вошедшей в историю Латинской Америки как самая постыдная ее глава. Она известна как война Тройственного союза. Бразилия, Аргентина и Уругвай устроили тогда настоящий геноцид. Они не оставили здесь камня на камне и практически покончили с мужским населением в Парагвае. Хотя Англия не приняла непосредственного участия в свершении этого чудовищного «подвига», на нем нажились именно британские торговцы, банкиры и промышленники. Агрессия была финансирована от начала до конца Лондонским банком, банкирским домом «Бэринг бразерс» и банками Ротшильда на условиях, которые в последующем закабалили и страны-победительницы.( Читать дальше...Свернуть )

Короткое объяснение смысла книги

С начала краха СССР, новых кризисов и войн, в большинстве народов и культур изменяются картины мира, смыслы понятий, образы прошлого и будущего – и даже самого человека. Старые инструменты для изучения, понимания и освоения реальности недостаточны. Наша жизнь обволакивается, как туманом, неопределенностью, все больше и больше усилий мы тратим на попытки и ошибки. Распадаются дисциплины и теории, нормы и табу, институты и авторитеты. В этой атмосфере потоков невежества, манипуляции и нигилизма в СМИ и в деградированной массовой культуре, страдают мышление и взаимное рассуждение людей. Страдают память, сознание и логика, оптимистические эмоции и конструктивное творчество. Такая атмосфера давит на все группы и общности народов – и читателей, и авторов. Меньше читают, а я, думаю, у большинства авторов нет вдохновения – они идут в сумерках и дорога плохо видна.
И все равно, наши читатели и авторы должны выполнять свой долг: писать, читать, обдумывать и общаться. Пусть их книги – не шедевры, и пусть совместный труд авторов и читателей не востребован массовой аудиторией, необходимо накапливать массив изданных, прочитанных и обдуманных книг. Без этого ресурса туман и неопределенность нашего состояния не развеются, даже если иные, более энергичные культуры поделятся с нами их новыми знаниями и инновациями. ( Читать дальше...Свернуть )