sg_karamurza

ГОЛОС НАРОДА // http://www.sovross.ru/sections/voice/1, 22 апреля

Меня тоже спрашивали, коротко. Я так сказал:

– В ходе русской революции на мировую арену вышла доиндустриальная цивилизация, идущая в обход западного капитализма. Мы и сейчас живем в этой революции (крах СССР – ее эпизод). Ленин – ее продукт и творец, теоретик и конструктор, он ключ к знанию и пониманию. Анализируя в уме свои модели, Ленин так быстро проигрывал множество вероятных ситуаций, что мог точно нащупать грань возможного и допустимого. Он понял смысл кризиса мироздания Ньютона и стал мыслить в логике науки становления (а политики Февраля мыслили в рамках науки бытия).
Так был создан синтез общинного крестьянского коммунизма с рабочими – ересь для марксизма. Жаль, что Ленин не имел времени, чтобы ясно объяснить свое дело, – тогда большевики и крестьяне имели неявное знание.
Ленин входил в мировую элиту социал-демократов и добился «права русских на самоопределение» в революции – на автономию в сообществе марксистов. Создавая Коминтерн, Ленин поднял проблему «несоизмеримости России и Запада» и «перевода» понятий обществоведения этих цивилизаций. Он умел работать с неопределенностью, препарировал ее, взвешивал риски. Он преодолел раздвоенность России, соединив западников и славянофилов, – и русофобия Запада на полвека утихла.
Ленин нашел такой язык и такую логику, что стал не пророком, а вождем набирающего силу массового движения. Не вступая в конфликт с марксизмом, он преобразовал его в учение, дающее ключ к пониманию процессов в незападных обществах. Он не просто понял чаяния крестьянства и рабочего класса России, но и дал им язык, облек в сильную теорию.
Ленин смог обуздать революцию, это сложнее, чем начать революцию. Системность нелинейных процессов придала силу его парадигмам. Ленин смог после катастрофы «пересобрать» народы и вновь собрать земли на основе СССР. Его методология, крупные проблемы и альтернативы… были совершенно новые инновации. Поразительно, что новизна его проектов была понятна массе трудящихся, но с трудом понималась интеллигенцией.
Ленин так представил западный империализм, что сразу вышел на важные закономерности стран, находящихся на периферии капитализма. Так началось национально-освободительное движение и крушение колониальной системы. Особенно это касалось Азии, и Ленин стал для народов Востока символом.
Бертран Рассел написал: «Можно полагать, что наш век войдет в историю веком Ленина и Эйнштейна, которым удалось завершить огромную работу синтеза… Государственные деятели масштаба Ленина появляются в мире не больше чем раз в столетие, и вряд ли многие из нас доживут до того, чтобы видеть равного ему».
( Collapse )

 С начала краха СССР, новых кризисов и войн в большинстве народов и культур изменяются картины мира, смыслы понятий, образы прошлого и будущего – и даже самого человека. Старые инструменты для изучения, понимания и освоения реальности недостаточны. Наша жизнь обволакивается, как туманом, неопределенностью, все больше и больше усилий мы тратим на попытки и ошибки. Распадаются дисциплины и теории, нормы и табу, институты и авторитеты. В этой атмосфере потоков невежества, манипуляции и нигилизма в СМИ и в деградированной массовой культуре страдают мышление и взаимное рассуждение людей. Страдают память, сознание и логика, оптимистические эмоции и конструктивное творчество. Такая атмосфера давит на все группы и общности народов – и читателей, и авторов. Меньше читают, а я думаю, у большинства авторов нет вдохновения – они идут в сумерках, и дорога плохо видна.
И все равно наши читатели и авторы должны выполнять свой долг: писать, читать, обдумывать и общаться. Пусть их книги не шедевры, и пусть совместный труд авторов и читателей не востребован массовой аудиторией, необходимо накапливать массив изданных, прочитанных и обдуманных книг. Без этого ресурса туман и неопределенность нашего состояния не развеются, даже если иные, более энергичные культуры поделятся с нами их новыми знаниями и инновациями.
Данная книга представляет предмет, который в советский период и сейчас еще считают устаревшим, – политическая экономия (или политэкономия). По моему опыту и опыту товарищей, мы думали, что это особая малопонятная и малоизвестная дисциплина экономической науки, которая мало интересовала массу научно‑технических, прикладных и гуманитарных профессий. Но в 1990‑е годы постепенно часть интеллигенции, увидевшая угрозы в реформах, ведущих к глубокому кризису, пыталась понять, каков был смысл советской политэкономии социализма – той дисциплины, которой владело сообщество ведущих ученых теоретиков‑экономистов.( Collapse )

Я успел книгу, в ней понел много от Ленина.

Вот:
Война и политика. История русских воззрений на политэкономию
Издательство Родина

Всем привет!

Почти все комментарии представляют общий крик: «Мое мнение верно!»
 Так у нас спорят, как политики и борцы за истину – у каждого своя. Но теперь уже надо представить реальную картину – объективно, показать «то, что есть», а не «то, что надо». Я и мы (масса) жили как община, и не верили, что община может развалиться. И оказалость, что «мы не знаем наше общество». Так возникла холодная война общностей. Глупо разрушать остатки. Такие ситуации изучены. Вот, еврокоммунисты: «Что касается западных коммунистических партий, то трудно определить момент, когда произошел решающий поворот в их отношении к Советскому Союзу и той модели коммунизма, которую он представлял. Процесс изменения был постепенным, эволюционным, с многочисленными малыми поворотами в определенном направлении - в направлении удаления от советского проекта».     
Но ведь это было и у нас! Наши старые поколения (как я), так и думали, жить в системе механической солидарности.  И везде, где произошла модернизация. ( Collapse )

В 1992 г. случайно я познакомился с человеком (в Испании), который много повидал на свете и всю жизнь прожил в отрыве от прессы и телевидения – был моряком, и тайно коммунистом. Мы разговорились (после лекции), быстро подружились. И как-то мне так сказал: «То, что произошло с СССР, — большое горе для очень многих во всем мире, даже для тех, кто вроде бы радуется краху коммунизма. И дело не в политике. Без опоры оказались и те, кто считал себя антикоммунистами. И не из классового сознания надеялись люди на СССР, не потому, что “пролетарии всех стран, соединяйтесь!”. Все это давно не так, и на Западе рабочий — это тот же буржуй, только без денег. А надеялись потому, что у вас говорилось: “Человек человеку — брат”. А по этому тоскуют все, что бы они ни говорили на людях».

Я ему не стал говорить, что антисоветские идеологи во время перестройки стали твердить о том, что советская жизнь якобы строилась на идеях классовой борьбы, это было или следствием их лживости, или тупости. Советская жизнь строилась на солидарности всего человечества, но СССР погиб. Наверняка прилетит птица Феникс, а нам надо исследовать мир и людей.
Вот проблема: люди живут в капитализме, а ностальгия о братстве. И те, и другие не знали, как соединиться. Так и у нас – революция. Когда-то мы жили, почти все, как «человек человеку — брат». Но мы не успели, и не смогли понять реальность и создать  адекватное знание. Тогда все ушло в войну и форсированную работу для жизнеустройства и обороны – и прошел разрыв поколений. Но и испанцы прошли такие «кавдинские ущелья» – и в гражданской войне, и в либерализации и конверсии экономики. Во время кризисов рвется пленка «Человек человеку — брат». Но части той пленки представляют по-разному у разных людей – у всех есть множество факторов, чтобы создать каждому ему собственную идентичность. Но для нас надо выделить важные структуры личностей (для нашей проблемы).
Можно построить грубую модель: в обществе доминируют несколько типов отношений к другим общностей. Всегда между ними существуют открытые или латентные конфликты, и вырастают картины борьбы – и кто из личностей начинает действовать. Представим и картины, А, Б и В:
– А: он верит, что «человек человеку брат». Те, кто не верят – невежды или враги народа, разных категорий.
– Б:  другой считает, что «человек человеку брат» – утопия остаток религии, что «хилиазм есть живой нерв истории, – историческое творчество, размах, энтузиазм связаны с этим хилиастическим чувством» (С.Н. Булгаков). Некоторые эту утопию уважают, а другие над этой утопию издеваются – это невежды.
– В: третий пытается найти компромисс, создав общество и государство, которые  изучили и представили нормальные условия жизни для оба сообщества с разными ценностями.
Но договориться им бывает очень трудно – иногда в этом конфликте компромисс перейдет в горючую войну. Часто, что и общество, и государство не имеют знания и не могут догнать процессы. Да и латентные конфликты бывают очень активны.
Это было и в России, и в Испании. Но сейчас эти проблемы не изучают, хотя полезно, – эта грубая модель дает образ этих отношений, а детали легко найти.
 

(Части из статьи)

Люди чувствуют, что большие общности (даже в толпе на площади) поддаются сильным стихиям – духовным, материальным и безумия. Особенно быстрая стихия – невежество. Все мы живем в ее атмосфере. В быту она пробегает как легкая рябь на воде, в обществе она появляется как туман или туча. Мы пытаемся разобраться в явлениях, которые изменяют жизнь общностей и даже стран.
Представим трудящихся СССР в периоде перестройки и по «90-м годам». Тогда темные стихии прошли в России, а теперь надо изучать картину мира и обсуждать варианты предвидений. Наше большинство многое поняло, но не успело создать систему оппозиции.
Начнем с предвидений.
Явный сигнал был во время конфликта в партии до войны. Сталин сказал в 1937 г.: «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперёд классовая борьба у нас должна будто бы всё более и более затухать».
Постепенно народ раскололся – одна общность видела свою картину мира и мыслила в ней, – а другая общность с другой картиной. После войны старики и подростки еще мыслили, как общинные люди, и партия следила за единством. Но за 1955-1960 гг. пришли новые поколения с множеством профессий. Войти в новое сообщество с единстве – очень сложно. Но что мы увидели во время 1985-1991 гг.? Разрывы отношений людей и тяжелые потери.( Collapse )

Завтра начну закруглять сложные и мрачные работы. Но ведь, и светлые картины полезны. Постараюсь пойти таким путем.

Во второй части ХХ века мы многого не успели изучить и понять в картине мира - и нашу свою часть, и Запада и Востока. Вихри над нами были очень быстрые, а мы погрузились в невежество. Сейчас нам надо учиться, а не тратить время в спорах.
Возможно, я еще смогу оформить нескольких вариантов полезных для рассмотрения.
Вспомним 1917!